Эта статья написана по большей части на основе книги: Gingras Y. Les dérives de l’évaluation de la recherche. Du bon usage de la bibliométrie. P.: Éditions Raisons d’agir, 2014; Жэнгра И. Ошибки в оценке науки, или Как правильно использовать библиометрию. М.: НЛО, 2018. Впервые опубликована в: Gingras Y. Dérives et effets pervers de l’évaluation quantitative de la recherche: sur les mauvais usages de la bibliométrie // Recherche en soins infirmiers. 2015. № 121. P. 72–78. Перевод с французского Анной Зайцевой. © 2015 Association de Recherche en Soins Infirmiers.

В центре внимания данной статьи — механизмы формирования библиометрических показателей (прежде всего, импакт-фактора журналов и h-индекса исследователей), используемых для количественной оценки творческой продуктивности и академической влиятельности ученых и периодических изданий, вовлеченных в производство научного знания. Все возрастающая роль этих показателей в академическом мире связана со все бо́ льшим доминированием менеджерского подхода к высшему образованию и науке, основанного на неолиберальной логике эффективности и оптимизации затрат. Критический анализ алгоритмов, осуществляющих подсчет этих показателей, демонстрирует целый ряд асимметрий и ложных логических допущений, оказывающих негативное влияние на динамику научных исследований, — особенно в сфере социальных и гуманитарных наук. Так, например, общеизвестное рейтинговое отставание журналов по социогуманитарным наукам от естественно-научных журналов является результатом специфики подсчета импакт-фактора (среднеарифметического показателя количества упоминаний статей того или иного журнала за двухлетний период), не учитывающего различий в темпоральности развития естественнонаучного и социогуманитарного знания. При рассмотрении h-индекса и механизма его калькуляции могут быть зафиксированы не менее фундаментальные аксиологические изъяны в самом характере изначально предполагаемой связи между количественным индикатором и реальным значением работ того или иного ученого для области его исследований. Более того, вшитая в саму природу библиометрических показателей возможность манипуляций, с одной стороны, уже породила значительное количество уловок и схем, позволяющих конкретным исследователям и институциям повышать свой рейтинг, а с другой — стала использоваться университетскими и академическими администрациями в качестве инструмента, формально легализующего зачастую дискриминационные решения в распределении ресурсов.

Перевод с английского Алексея Снигирова по изданию: Franssen T., Wouters P. Science and Its Significant Other: Representing the Humanities in Bibliometric Scholarship // Journal of the Association for Information Science and Technology. 2019. Vol. 70. № 10. P. 1124–1137.
© 2019 Thomas Franssen, Paul Wouters. Статья распространяется на основе публичной лицензии Creative Commons (СС-BY-NC).

Когнитивные и социальные структуры, а также практики публикации в гуманитарных науках библиометрически измерялись в течение последних пятидесяти лет. В этой статье исследуются концептуальные рамки, методы и источники данных, используемые в библиометрии для изучения природы гуманитарных наук, их отличия от других научных областей и сходства с ними. Мы даем исторический обзор библиометрических исследований, которые были посвящены эмпирическому изучению гуманитарных наук с 1965 по 2018 год, и выделяем два периода, в которых конфигурации библиометрической системы заметно различаются. Первый период, с 1965 по 1980-е годы, характеризуется библиометрическими методами, встроенными в теоретическую социологическую основу, разработкой и использованием индекса Прайса и небольшими выборками журнальных публикаций, ссылки в которых используются в качестве источников данных. Второй период, с 1980-х годов по настоящее время, характеризуется тем, что базируется на новой интеллектуальной основе — научной политике и оценке исследований, — в которые встроены библиометрические методы. Здесь метаданные публикаций становятся тем первичным источником данных, с помощью которых анализируются публикационные профили гуманитарных научных сообществ. Наиболее значительным изменением между этими двумя периодами является изменение стоящего за работой ученых внутреннего концептуального основания, на котором выстраиваются библиометрические исследования. В течение первого периода библиометрические исследования базируются на теоретической основе, выводимой из социологии науки. Ситуация меняется в начале 1980-х годов, когда библиометрические методы все чаще используются в контексте научной политики и оценки исследований.

Дискуссия Московского философского кружка посвящена вопросам наукометрии в отечественных гуманитарных науках. В ней рассматриваются стратегии внеакадемической власти по поиску наиболее эффективных инструментов финансирования научных исследований и ответная реакция академических властей, ориентированная на сохранение статус-кво. Несмотря на декларируемый статус наукометрии как социологического инструмента адекватной оценки научной эффективности, представители отечественной гуманитарной академии полагают, что де-факто формальное следование наукометрическим показателям не только не соответствует идее отделения науки качественной от некачественной, но, наоборот, плодит исследования невысокого научного значения, которые выполняются исключительно для роста наукометрического потенциала. В дискуссии обсуждаются вопросы: несет ли наукометрия смерть научной традиции, в том числе национальной? Является ли практика наукометрии инструментом для уничтожения национального научного языка и стилей мышления? Как возможно сегодня, в эпоху научной глобализации, говорить о науке в терминах традиции, школы и т. п. и не скрывает ли такая практика гораздо более серьезные проблемы, — с которыми сталкивается гуманитарное знание, — нежели наукометрия?

Статья посвящена феномену макдональдизации современной российской вузовской науки. Макдональдизацией в современной социологии называют процесс переустройства социальных институтов по принципу ресторанов быстрого питания «Макдоналдс». Основополагающими при этом являются четыре составляющие: эффективность, просчитываемость, контроль, предсказуемость. По замыслу создателей они обеспечивают высокое качество и рыночную успешность предприятий. Таким образом, современные
вузы постепенно превращаются в корпорации, где эффективность ученого оценивается по количеству стандартных публикаций и индексу цитируемости. Это отвечает интересам менеджеров от образования, позволяя использовать средства и экономить финансовые вложения в соответствии с их представлениями об эффективности.
Макдональдизация науки и образования — мировая тенденция, которая пришла в Россию в 2000-е годы. В Российской Федерации она проводится посредством введения «эффективных контрактов». Они позволяют поставить оплату труда преподавателей вузов в зависимость от их публикационной активности. Отдается предпочтение публикациям в журналах, входящих в базы данных ВАК РФ, а также Web of Science и Scopus. Руководители учебных департаментов вузов убеждены, что индекс цитируемости — надежный критерий определения значимости ученого в научном сообществе. Российское государство при финансировании вузов отдает предпочтение тем, где индексы цитируемости преподавателей наиболее высокие.
Однако макдональдизация науки ведет к исчезновению науки как творчества и призвания. С помощью библиометрических методов невозможно оценить содержание научных трудов. Таким образом научная деятельность бюрократизируется и коммерциализируется. Наука превращается в государственную корпорацию, распределяющую выделяемые государством финансы по сугубо бюрократическим критериям.

Перевод с английского Юрия Каптуревского по изданию: Hallonsten O. Stop evaluating science: A historical-sociological argument // Social Science Information. 2021. Vol. 60. № 1. P. 7–26.

На протяжении всей новейшей истории наука была в высшей степени успешной силой социального и технического развития и, если сравнивать с прошлыми временами, — основной причиной богатства и благосостояния современных обществ; тем не менее нынешний статус науки в обществе характеризуется фундаментальным недоверием к ней. Согласно широко распространенному ныне дискурсу наука является недостаточно продуктивной и нуждается в более строгом руководстве, бюрократическом менеджменте и оценке результатов деятельности, когда в качестве ключевого инструмента повышения эффективности используются системы количественных показателей. По-видимому, это представление основывается на убеждении, в соответствии с которым единственной целью науки является обеспечение экономического роста или устойчивого развития в сочетании с ним. В данной статье предлагаются анализ и деконструкция такого рода убеждений, выполненные с помощью теоретического инструментария классической социологии науки и современных концепций экономизации, демократизации и коммодификации научного знания и науки как института, а также выявляется их связь с более широкими темами рыночного фундаментализма и повышенного внимания современного общества к системам количественных показателей. Историко-социологический анализ, содержащийся в статье, позволяет сделать вывод о том, что нынешнее повсеместное распространение оценки результатов научной деятельности является по большей части беспредметным и контрпродуктивным, а политика в сфере науки остро нуждается в переоценке, направленной на сохранение продуктивности усилий ученых и их вклада в социальные и технические инновации.

Перевод с английского Ирины Дягилевой по изданию: Van den Akker W. Yes We Should; Research Assessment in the Humanities // Research Assessment in the Humanities Research Assessment in the Humanities: Towards Criteria and Procedures / M. Ochsner et al. (eds). B.: Springer, 2016. P. 23–29.
© 2016 Wiljan van den Akker. Статья распространяется на основе публичной лицензии Creative Commons (CC BY 2.5).

В этой статье аргументируется тезис, согласно которому гуманитарные науки, как и любая другая область знаний, должны иметь или разработать систему, с помощью которой в ней могли бы оцениваться исследования. В мире, где все чаще требуется обоснование государственного финансирования, где государственные средства становятся все более дефицитными и все меньшие суммы распределяются среди все большего числа игроков, в мире, где концентрация и распределение средств, выделенных на проведение исследований, сопряжены с весьма острой конкуренцией, мы, как гуманитарии, не можем уклоняться от оценки исследований под предлогом того, что «мы отличаемся от остальных» или «нам это не нужно». Конечно, гуманитарные науки — это особая область академического знания, но то же самое можно сказать о любой другой дисциплине. И если мы согласны с тем, что большинству представителей нашей области знаний совершенно не подходит библиометрия, то встает вопрос: а что же тогда нам подходит? Анализ конкретных примеров и обращение к неформализуемому понятию «репутация»? Помимо этого, в статье содержится следующее предупреждение: нужно прекратить споры о проблеме языка. Английский язык — это современная латынь научного мира и его использование позволяет нам общаться друг с другом, где бы мы ни находились и кем бы мы ни были. Не предлагая конкретных решений, я утверждаю, что нам, гуманитариям, нужно взять вопрос разработки адекватных форм оценки исследований в свои руки.

Перевод c немецкого Никиты Загвоздкина и Юлианы Каминской по изданию: © Benjamin W. Die Bedeutung der Sprache in Trauerspiel und Tragödie // Gesammelte Schriften / R. Tiedemann, H. Schweppenhäuser (Hg.). Fr.a.M.: Suhrkamp, 1977–1999. Bd. 2. T. 1. S. 137–140. Все ссылки даются по этому изданию.

Этот ранний, написанный в 1916 году текст Вальтера Беньямина обнаруживает ту комплексность рассуждений и уникальность стиля на пересечении философии и литературы, которые характерны для более поздних работ автора. Так, задаваясь вопросом о роли слова в трагедии и трауершпиле, Беньямин не ограничивается анализом этих жанров, но рисует метафизическую картину природы, стремящейся быть высказанной и вступающей потому в «чистилище языка». Именно перипетии этого движения образуют контекст для нового определения интересующих Беньямина феноменов: драматического искусства вообще, трагедии и трауершпиля в частности, чувства скорби и жалобы как его выражения, значения и истории. Видя в самом различии между словом и значением принцип трауершпиля как драмы скорби, Беньямин ставит вопрос о преодолении этой противоположности в искусстве. Решение этой задачи приводит автора к музыке как «спасительной мистерии» трауершпиля: в драматической игре, будучи услышанным в полноте своего звучания, слово может по-новому преисполниться смыслом, даруя природе избавление высказанности по ту сторону категории значения. Таким образом, если трагедия устанавливает закономерность и нерасторжимый порядок речи, то трауершпиль приводит ее в движение, освобождая скорбь природы и растворяя ее в музыке как «языке чистого чувства». Эссе не только отражает спектр проблем и мыслительных ходов в раннем творчестве философа (в особенности в контексте работы «О языке вообще и о языке человека», написанной в том же году), но и может рассматриваться как один из первых набросков книги Беньямина «Происхождение немецкой барочной драмы» (1925).

Статья представляет собой комментарий к работе Вальтера Беньямина «Значение языка в трауершпиле и трагедии» и призвана прояснить ключевую проблему этого текста, а также те мыслительные ходы, которые, согласно Беньямину, могут привести к ее решению. Предварительно очертив общий профиль публикуемого сочинения, автор обращается к беньяминовскому различению трагедии и трауершпиля и трактует его в свете философии языка, а конкретнее — той роли, которая в каждом из этих драматических жанров отводится слову. Для Беньямина, в трауершпиле слово не сводимо к своему значению, а выступает носителем метафизического «чувства», испытываемого самим творением, так что подобная драма предстает как стадия восхождения природы от своей непосредственной немоты к чистому божественному языку. В трауершпиле сущее стремится высказать себя и одновременно, наталкиваясь на значение как границу и в конечном счете невозможность подлинного выражения, преисполняется скорби. Этот процесс, однако, имеет для Беньямина диалектический смысл: там, где конфликт между словом и значением подрывает всякое отношение языковой референции, становится возможной свободная игра этих элементов. Ее главным итогом — тем, что, по мысли Беньямина, должно быть услышано зрителем, — является само звучание речи, ее музыка, в которой означающее и означаемое совпадают и которая поэтому выражает на сцене природу с чистотой, присущей языку божественных имен. В заключительной части статьи это превращение драматической речи в музыку контекстуализируется и соотносится с вопросом о выразительных возможностях языка, что позволяет увидеть непреходящую философско-эстетическую актуальность работы Беньямина.

Статья представляет возможные пути к филологическому освоению впервые переведенной и малоизвестной работы Вальтера Беньямина «Значение языка в трауершпиле и трагедии». Опираясь на ключевую проблематику фрагмента, связанную с выразительными возможностями языка, и сосредоточив внимание на особенностях необычной философской речи, удается рассмотреть текст как часть традиции поэтического говорения в духе Мишеля де Монтеня. Отголоски читательских впечатлений Беньямина, связующих произведения Шекспира и Гёте с наследием поэтов-экспрессионистов, свидетельствуют о своеобразном осмыслении философом словесной стороны собственных размышлений. Поразительно органичное слияние факторов «как сказано?» и «о чем сказано?» в тексте Беньямина продемонстрировано точечным анализом отдельных фраз, подкрепленным обращениями к современной теории поэзии. Балансируя на границах философии, литературы и филологии, Беньямин нацелен на создание оптимальных условий для языка, традиционно стремящегося к демонстрации максимума своих возможностей в художественной сфере. Такая ориентированность философа обусловливает принципиальную родственность его раннего фрагмента и актуальных сегодня элементов истории словесности — от размышлений Фридриха Шлегеля «О непонятности» и Генриха фон Клейста «О постепенном вызревании мысли в речи» до знаменитой формулы Иосифа Бродского «поэт — средство или инструмент языка» и наиболее широких представлений о литературной коммуникации, формирующих современное экспериментальное творчество. В результате наследие Беньямина оказывается хорошо работающей призмой, позволяющей рассматривать, как в искусстве ХХ и начавшегося ХХI веков многолико воплощаются болезненное ощущение недостаточности вербальных ресурсов и острая потребность в разнородных попытках поэтическими средствами изучить и расширить пределы выразительных возможностей речи.

Оказавшись в новом городе на карантине, автор предпринимает ревизию близлежащей культурной мифологии и беглое картографирование контекстов, имеющихся в шаговой доступности. В случае марсельского района Старого Порта таким оказывается квартал, в котором было написано несколько эссе Вальтера Беньямина и, в частности, «Гашиш в Марселе», так сказать, по горячим следам после прогулки по этому же кварталу. В ходе упражнения в литературном краеведении принимается решение вести библиографические заметки из этого района, цикл которых получает название «Единица хранения». Первой «единицей хранения», в первом же репортаже из марсельской библиотеки Alcazar становится уже практически легендарный журнал Esprit. В частности, в недавнем выпуске за лето 2021 года, озаглавленном «Политики литературы», автор журнала Мишель Мюра анализирует собственную историю этого издания в ее отношении к литературным группам и процессам послевоенных десятилетий во Франции. В качестве одной из ставок «политик литературы» анализируется циркуляция понятия «белого письма» (écriture blanche), предложенного Роланом Бартом. Еще одна из анализируемых публикаций посвящена истории понятия ангажированного литератора, а также противостоявшим ему моделям институционального и риторического поведения в изложении Жизель Сапиро. Из предложенных понятий эстета, нотабля, авангардиста и полемиста автор обзора предпринимает попытку отобрать те, что могут оказаться релевантны для отечественного поля литературы аналогичного периода.